Марине
Зачем мы встретились с тобой?
Я жил спокойно и угрюмо,
Довольный вечною игрой,
Которую себе придумал.
Плевать, что не таков был круг,
Где я вращался, коченея,
Средь легкомысленных подруг,
Что на ночь вешались на шею.
А поутру, друг друга зло
Измерив тяжкими глазами,
Прощались мы почти без слов,
Как будто, провалив экзамен.
И с равнодушием тупым,
Избрав девизом: " Будь, что будет!”
По жизни бодрым и хмельным
Шагал я шагом – кто осудит?
Тоскливо-равнодушный взгляд
Бесстрастно жизнь чужую ловит,
В улыбке постоянный яд
И в каждом жесте, каждом слове.
Но, тут являешься ты вдруг.
Нет! Сразу чувства не взорвались,
Знавал я всяческих подруг,
Да, как-то все не задержались.
Была, меж тем, средь них одна, -
Уж минуло с тех пор три года, -
Любви я чашу с ней до дна
Испил, а выяснилось – воду.
Лукавый бес подсунул мне
Взамен хмельного пепси-колу,
А я все бредил, как во сне:
" Женюсь, как только кончит школу!”
Весна настала, ей пришлось
Одной уже держать экзамен,
Дождаться силы не нашлось,
Все силы просто отказали.
Она молчала – я болтал,
Она молчала – я трепался,
Как радио переключал,
А в перерывах целовался.
Иссякли речи, наконец,
Она по-прежнему молчала.
По поцелуям стал я спец,
Ведь большего не дозволяла.
Боялась: если лечь в кровать,
Любовь навеки потеряет,
А я ей взялся доказать,
Что это дела не меняет.
Ведь уж давно, коль посмотреть,
Я, проводив ее до дому,
Готов был, чуть ли не лететь,
Иль с радостью отдать другому.
Ей Богу, если б из друзей, -
Тогда не виделся я с ними, -
Увидел кто меня, ей-ей,
Принял бы за мой фотоснимок.
Так изможден был, отощал,
Духовно, нервно истощился,
Что, осознав: грядёт финал!,
Я от нее у брата скрылся.
И, странно, лишь расстались мы,
Излились слезы и упреки,
Почувствовал я средь зимы
Опять хмельного лета токи
И снова потянуло к ней,
И вновь вернулся – вновь измучен.
Теперь, Плутона холодней,
Она меня уж жизни учит.
Пока любила, то была
Хоть глупою, но все ж прелестной,
Я и не ведал, сколько зла
Таится в этой деве пресной.
Издалека обет любить,
Тогда я дал, и осторожен
Я стал – ни к дому подходить,
Ни ей звонить, избави Боже!
Так тяжело порой забыть
О том, о чем забыть так нужно,
Но крепче прочих нитей нить –
Нить памяти любви недужной.
И я звонил, и заходил,
И проклинал себя за это,
Ведь лишь презренье находил,
Ну, в крайнем случае, котлету.
Из новых девушек моих
Не помню, чтобы кто помог мне,
То лишь постель тревожит их,
То о себе слезами мокнет.
Когда ж увидел я тебя, -
Инерция лишь помешала, -
Но, еще даже не любя,
Почувствовал, что боль упала.
Есть что-то общее в глазах,
В походке, жестах, даже в смехе,
Настолько, что в единый мах
Исчезли все мои доспехи.
Я, наконец, забыл про ту,
Из сердца выпала заноза.
Ты вдруг дала мне теплоту
Средь безысходного мороза.
И даже если нам в судьбе
Не по пути, молю я Бога,
Пусть будет счастливой дорога,
Которою идти тебе.
3 марта 1991 г.
Зачем мы встретились с тобой?
Я жил спокойно и угрюмо,
Довольный вечною игрой,
Которую себе придумал.
Плевать, что не таков был круг,
Где я вращался, коченея,
Средь легкомысленных подруг,
Что на ночь вешались на шею.
А поутру, друг друга зло
Измерив тяжкими глазами,
Прощались мы почти без слов,
Как будто, провалив экзамен.
И с равнодушием тупым,
Избрав девизом: " Будь, что будет!”
По жизни бодрым и хмельным
Шагал я шагом – кто осудит?
Тоскливо-равнодушный взгляд
Бесстрастно жизнь чужую ловит,
В улыбке постоянный яд
И в каждом жесте, каждом слове.
Но, тут являешься ты вдруг.
Нет! Сразу чувства не взорвались,
Знавал я всяческих подруг,
Да, как-то все не задержались.
Была, меж тем, средь них одна, -
Уж минуло с тех пор три года, -
Любви я чашу с ней до дна
Испил, а выяснилось – воду.
Лукавый бес подсунул мне
Взамен хмельного пепси-колу,
А я все бредил, как во сне:
" Женюсь, как только кончит школу!”
Весна настала, ей пришлось
Одной уже держать экзамен,
Дождаться силы не нашлось,
Все силы просто отказали.
Она молчала – я болтал,
Она молчала – я трепался,
Как радио переключал,
А в перерывах целовался.
Иссякли речи, наконец,
Она по-прежнему молчала.
По поцелуям стал я спец,
Ведь большего не дозволяла.
Боялась: если лечь в кровать,
Любовь навеки потеряет,
А я ей взялся доказать,
Что это дела не меняет.
Ведь уж давно, коль посмотреть,
Я, проводив ее до дому,
Готов был, чуть ли не лететь,
Иль с радостью отдать другому.
Ей Богу, если б из друзей, -
Тогда не виделся я с ними, -
Увидел кто меня, ей-ей,
Принял бы за мой фотоснимок.
Так изможден был, отощал,
Духовно, нервно истощился,
Что, осознав: грядёт финал!,
Я от нее у брата скрылся.
И, странно, лишь расстались мы,
Излились слезы и упреки,
Почувствовал я средь зимы
Опять хмельного лета токи
И снова потянуло к ней,
И вновь вернулся – вновь измучен.
Теперь, Плутона холодней,
Она меня уж жизни учит.
Пока любила, то была
Хоть глупою, но все ж прелестной,
Я и не ведал, сколько зла
Таится в этой деве пресной.
Издалека обет любить,
Тогда я дал, и осторожен
Я стал – ни к дому подходить,
Ни ей звонить, избави Боже!
Так тяжело порой забыть
О том, о чем забыть так нужно,
Но крепче прочих нитей нить –
Нить памяти любви недужной.
И я звонил, и заходил,
И проклинал себя за это,
Ведь лишь презренье находил,
Ну, в крайнем случае, котлету.
Из новых девушек моих
Не помню, чтобы кто помог мне,
То лишь постель тревожит их,
То о себе слезами мокнет.
Когда ж увидел я тебя, -
Инерция лишь помешала, -
Но, еще даже не любя,
Почувствовал, что боль упала.
Есть что-то общее в глазах,
В походке, жестах, даже в смехе,
Настолько, что в единый мах
Исчезли все мои доспехи.
Я, наконец, забыл про ту,
Из сердца выпала заноза.
Ты вдруг дала мне теплоту
Средь безысходного мороза.
И даже если нам в судьбе
Не по пути, молю я Бога,
Пусть будет счастливой дорога,
Которою идти тебе.
3 марта 1991 г.